Как я понимаю каждую строчку! КРИК. БОЛЬ. СПАЗМ… длиннопост, кто любит коротко, пропускайте сразу…
Горькое утро – к слетевшему мосту с зубов нижней челюсти присовокупились разбитые очки. Теперь я смотрю в косое стекло и не знаю, когда, как, за сколько и где сегодня сделать новые «Глаза». Все к одному… Разламываюсь, разлетаюсь... Нельзя о таком стенать громогласно – сейчас не только те, кому 60+, почти все не знают, что делать без дантистов, окулистов, парикмахеров и многих прочих… Справно работают только аптеки, продовольственные магазины, гробовщики и кладбища… Подошел внучек, ласково прижалелся: "Что ты плачешь, бабушка - очки сломала? У бабушки Вали двое очков, я одни попрошу. Она даст тебе" . "Не подойдут мне, Паша, бабулины очки". "У тебя же летом день рождения. Я насобираю и куплю тебе очки..."
25 марта нас обрекли на смерть. Просто прикрыли, хлопнули маленький музей некоммерческой организации, как муху газеткой. Приостановили деятельность, не предложив ни одного варианта выживания. Не государственные мы, чтобы иметь право на гарантированный прожиточный минимум, не бизнес, чтобы нас спасать. Но, во исполнение пунктов постановления Правительства № 121, обязали еженедельно по пятницам, до 15 часов, по строгой форме давать отчет, что в условиях остановки деятельности у нас столько-то человек работает на рабочем месте, столько-то на удаленке, столько в отпуске, столько-то в возрасте 65+. Считают, что ли, как в страшной считалочке про десять поросят, которые пошли купаться в море: «один из них утоп, ему купили гроб и вот вам результат - девять поросят пошли купаться в море…». Зачем ходили эти поросята купаться? Народу и тем, кто по любимому мною правдосказочнику Е. Шварцу «…не народ… хуже народа! … лучшие люди города» десяток душ, вычеркнутых пандемией – по большому барабану. Мы погрешность, не учитываемая в официальной статистике. Кто такой-сякой «Русский Левша»? Да, не были мы в этом музее никогда и не пойдем и от этого ни жарко, ни холодно... Подкованная блоха у них, блин – ХА-ХА! «Жисть» теперь другая будет. Мы все изменились. Жесть!
Я все-таки скажу напоследок, пусть нестройно и в никуда, если не заслужила внимания: Музей «Русский Левша» - это люди! ЖИВЫЕ ЛЮДИ! Кто-то с детьми, кто-то с престарелыми родителями, кто-то сам по себе. Реальные люди сегодня и завтра хотят есть, пить, лечиться, если болит, им надо платить за свою квартиру… Стыдно признаться, но, уважаемый г-н ГУБЕРНАТОР, нет у маленьких служителей культуры отечества волшебного горшочка, нет скатерти самобранки и ничего не накоплено, не только на жизнь, но и на похороны – смешные зарплаты не позволяют. И по этой странной причине я более всего боюсь умереть внезапно. Впрочем - ерунда, если что - будет уже все-равно. Не по-христиански, но не найдется на что похоронить, я не возражаю и по ветру пустить… Бог простит, старалась жить честно… Прикрыли дело всей моей жизни, во что я могу быстро измениться в моем состоянии – только в гроб…
Каким будет мой завтрашний день? Теперь не знаю… может и не будет больше возможности сказать, что я про все это думаю, потому что не смогу оплатить телефон, интернет. Может, вообще, исчезну без прощания, как исчезают сейчас сотни… Безутешное время. Нет это не отчаяние, не уныние, что есть грех для верующего человека, это объективная реальность реального человека в реальный день.
Каков итог? Прожита большая, яркая жизнь, по мнению многих – жизнь завидная. Не стану спорить – трудная, но очень интересная. В кризис 2008, в отсутствии заказов, пришла я просить отсрочку оплаты аренды, снятой мною на заводе олигарха кузницы – бумажный король, по-питерски доступный, внимательно выслушал и сказал: «Я бы мог совсем не взять у вас оплату за этот месяц, но возьму, ведь, вы много богаче меня. Работа творческая – кому ни скажу, что у меня при заводе есть действующая кузня, ахают от восторга и просят - покажи. Еще - у вас много друзей. А у меня в жизни только бизнес и больше никакого интереса…» Верно: я, действительно могла бы каждый день ходить в гости к людям, с которыми так много сделала качественных проектов в области культуры и искусства - кофе пить вприкуску с домашними пирогами и греть душу новыми идеями, удивляться прекрасным, рукотворным вещам. Многие, наверное, встречали бы с искренней радостью…
И вот - настал момент, когда стало трудно - просто взять и пойти в гости, физически трудно, да и пока не рекомендовано. Что в сухом остатке моего богатства - непонятно как назначенная пенсия в девять тысяч рублей. Да! Такая награда за непрерывную работу на результат, который часто был на разрыв нерва. У девяносто процентов творческих людей такая же... Не прекращая трудовую деятельность подняла я и дала хорошее образование троим дочерям, порядочным, добрым людям. Ненормальная, воспитала детей на своей закваске - не видеть главным в жизни деньги. Многое сейчас могло бы и у них быть иначе. Так вот - из девяти тысяч пенсионного подаяния пять с половиной идет на оплату квартиры и три на лекарство от, увы, неизлечимой болезни, которая без препаратов быстро прогрессирует, стирая личность частями. Жесткое усмирение гордыни. Ответ - на хрен такой, вообще, жить! Любят ведь только счастливых, богатых и красивых. Вышло время и надо смиренно остановиться, и понемногу привыкать к изоляции в вечности.
Вспоминаю, как однажды ко мне пришел мой друг Олег Николаевич Цветков, известный кузнец-художник Санкт-Петербурга, ярчайший человечище, душа кузнечного братства и любой компании, пришел заметно похудевший. Спрашиваю: «Как тебе удалось так постройнеть, просто красавец!», а он мне откровенно: «Не было заказов, жил на одну пенсию, ел гречу». На свободные 500 рублей, и я могу купить себе несколько пачек крупы и пол-литра подсолнечного масла и без писка доживу. Не привыкать. Могла же в 90-е годы ездить на рынок за костями для собак, чтобы варить из них бульоны. Одолели лихое время, не сломались, перебрались из СССР в Россию новых надежд. Желая сделать в жизни что-то серьезное, в конце тех же девяностых, работала за зарплату, которой сначала хватало только на проезд и вареную картошку (без капли преувеличения!) - это в должности главного редактора, придуманного мною единственного в России кузнечного журнала. Основан, правда, журнал был для продвижения бизнеса конкретного состоятельного бизнесмена. На презентацию в Москву на Красную Пресню приехала не с портфелем – с мешочками, чем очень рассмешила бизнес-народ. Но, «Мир металла» вышел в свет на высокой ноте большой страны! Всю жизнь ради идеи довольствовалась малым - без напряга. В качестве сильнейшего адаптера к любым обстоятельствам работали гены репрессированного за веру прадеда и деда врага народа, которые познали лишения почище.
Кузнец Олег Цветков не умел жаловаться на жизнь, тихо умер в самоизоляции задолго до пандемии - найден в квартире мертвым через два месяца после смерти. И что ему дала всеобщая любовь, кроме минутного сожаления.
Понимаю - нет никому никакого дела до маленьких музеев, да и сама культура всегда в России последнее дело. С шоу-бизнесом полегче и то стонут бедные. Огромное количество крючков и запятых отделяет культуру от государства. Впрочем, нет среди моих знакомых людей, ощутивших спасительную помощь и в иных областях, даже медики, воюющие со смертью, вынуждены что-то доказывать. Однако многие фирмы, вяжущие веники, как-то получают отсрочку по уплате налогов, право на кредиты без процентов с шансом невозврата и даже как-то берут ипотечные каникулы. Бесспорно, спасаемый малый и средний бизнес – грустная песня, а игнорируемый пласт культуры и искусства, НКО – песня сольвейг. Громкое оповещение о поддержке социально ориентированных некоммерческих организаций – огромный мыльный пузырь, ибо СОНКО - узкий сектор постоянно датируемых организаций, обогретых вниманием верхов. Большинство НКО, реально вкалывающих за идею, энтузиасты, не принадлежащие касте таких избранников. Про статус социально ориентированные не буду, нам сразу говорили, что даже если все у нас будет по букве, добиться его не просто. Но юридически трудно оказалось не только это. Мы потратили три года на перерегистрацию – преобразовывали некоммерческое партнерство в Союз. Сделать это было предписано в результате ликвидации в государстве юридической формы НП, как таковой. Сменили в процессе три команды юристов. Потратили деньги. Столкнулись с тем, что Минюст имеет право не давать письменных ответов и разъяснений - в случае отказа утвердить те или иные пункты Устава. Не удалось юристам узаконить нам основным ОКВЭД: код нашей реальной экономической деятельности – выставочной, музейной. Нам указали - для Союза дозволен один единственный основной, как оказалось пролетный в программах государственной поддержки пострадавшим отраслям. Конкретно - Союзу творческих деятелей, основавшему при себе музей «Русский Левша», как некоммерческой организации разрешили иметь основным код 94. 12 - деятельность членских организаций. Сколь я не пыталась объяснить юристам, что не хочу и не буду строить деятельность на взносы людей – членов и партнеров, потому что они не являются состоятельными и сами нуждаются в продвижении, поддержке, поиске заказчиков и прочее, чем мы собственно и должны заниматься, поддерживая творчески деятелей. Чтобы стало понятно тем, кто не улавливает - 94. 12 - деятельность членских организаций – это заведомо узаконенная жизнь на взносы членов. Кем должны быть и какого достатка члены? К примеру, десять единомышленников, чтобы взяться решать проблемы свои и конкретного некоммерческого творческого сектора, ежемесячно, согласно присвоенному коду, должны поддерживать свою инициативу личными взносами (на эти взносы - платить зарплату бухгалтеру – без которого невозможно вести деятельность, налоги, аренду, а в нашем случае и содержать музей и пр. пр. пр. пр.) Много ли видано творческих деятелей - художников, ремесленников, поэтов… способных на такой подвиг. Зачем и почему, делая что-то нужное людям, надо рассчитывать на их средства, как на основной доход, когда можно честно зарабатывать на Уставные цели иначе. Без малого пятнадцать лет мы справлялись сами и вот - пандемия…
Ровно одну минуту мы радовались, когда был опубликован список ОКВЭД пострадавших отраслей, которые могут рассчитывать на помощь государства - в нашем перечне были коды, указанные в списке. Оказалось, подержат только те, у кого эти ОКВЭД в документах обозначены основными. Пролетели. Сначала я верила в то, что нас услышат, поймут, помогут… Письма написала везде. Отвечали быстро. Штамповали ответы автоматически. Помощи из этих ответов не выросло. Обращалась к коллегам по цеху с инициативой объединить усилия, никто не откликнулся. Понимаю, некоторые считали, что фланговые, обойдутся без сопливых, и свои связи, друзья и партнеры не дадут пропасть. Знаю – не выбрались и сейчас тоже плачут. Чтобы удержаться, дважды писала воззвания к милосердным людям. Публиковала реквизиты. Предложила билет в музей с открытой датой визита. Те, кто мог, чем смогли помогли. Не получится сейчас обо всех, лишь о некоторых: первыми поддержали кукольники Гуля Алексеева и Рома Шустров, которым в этот момент самим помощь, ой как бы, не помешала, вирусолог из Москвы Инна Финкельштейн, давний и преданный друг нашего музея, посещает в каждый приезд в Санкт-Петербург - отдала перечисленные ей за изоляцию по возрасту три тысячи рублей, Ира Орехова, художник, инвалид - в результате тяжелейшей аварии - перечисляла деньги дважды, адвокат Андрей Мурашко, дважды - Владимир Леонидович Буков, крошечку изыскала, от чистого сердца, бывший сотрудник нашего музея, балерина - Галина Пацкевич, в знак доброго взаимодействии - Марина Лебедева, Лера Корсакова, Лена Есипова, тремя тысячами рублей поддержал депутат Константин Ерзин, о вкладе Татьяны Ланцовой напишу отдельно. Некоторые милосердные люди из сочувствия и солидарности купили билеты с открытой датой: бывший кассир музея Д. Даниярова на группу родственников, на семью - Г. Лозовая. О. Киселева, являясь нашим страховым агентом, могла бы и так все посмотреть в любое время, но билеты купила. Спасибо! Очень помогли. Всех, всех внесла в список, чтобы отработать услугами, если выживем. Кое-что текущее из средств благодетелей оплатили, иначе бы сдулись – музей наш маленький, но не игрушечный…
Сегодня я уже ни во что не верю. Не перестроится нам во мгновение ока в виртуальный формат, и на разработку деятельности в закрытом режиме также необходимо время и деньги. Ничего с кондачка не получается, специфический, уникальный у нас формат – многие объекты буквально из пыли, под микроскопами, невооруженным глазом не увидеть, без специальной аппаратуры не сфотографировать, не измерить (однажды целый институт такой проблемой озадачили – измеряли нам микро-Чижика-пыжика), видео не снять. Без поддержки не обойтись.
Время идет и счета идут, каждый месяц новые. Выиграть грант -великая удача, а для организации многих проектов нужны и свои средства, их нет и нет Благотворителей, мы не Эрмитаж потому - не интересны.
Спасибо Водоканалу, только они написали нам о том, что могут пересчитать оплату закрытым в условиях пандемии учреждениям культуры и искусства. Нормальным людям очевидно, что закрытый музей ни капли воды не потребил.
Мучительно думаю о том, что раздать временный фонд владельцам – это половина беды, что делать с остальным? У меня малюсенькая двухкомнатная клеточка – культурные ценности не вместит. Все что я зарабатывала, старалась отдать не детям, а любимому делу - вкладывала в музей, который, как оказалось, никому не нужен. Простите меня дочери и внуки. Вы, наверное, понимали, что имеете дело с городской сумасшедшей, с такими не спорят. Неужели - все зря?!
В прошлом году ушел Володя Румянцев, недавно Рома Шустров, один великий верил в то, что в городе появится улица с фонарями, скамейками, столбами, украшенными разными симпатичными, любимыми народом котами - из металла, дерева, камня, керамики разных школ петербургских художников, другой мечтал устроить остров творчества для счастливой жизни петербургских мастеров и ремесленников. Ушли они счастливыми, с надеждой и верой в свои проекты, какой уже нет у меня.
И немного о том, что все проходит. Кто сегодня, идя по городу, узнает металл совсем недавно хорошо известных: Валеры Гусева, Виталия Солдатова, Олега Никитина, Олега Цветкова, Славы Стрепетова, Саши Чижа, Сереги Кириллова, Саши Баркова? Уверена - даже их родные не знают, какой вклад внесли петербургские творцы-небожители в вечную красоту культурной столицы. Время безжалостно и несправедливо, сегодня несправедливо ускоренно…стирает… Может что-то надо менять в настоящем, в нас самих? Когда прихожу в Банк Санкт-Петербург, узнаю и наслаждаюсь ювелирной красотой горячей ковки Валерия Галкина и всегда думаю о том – почему бы банку не разместить у себя в залах информацию о художнике – это же престижно, что столь эффектные интерьеры сработаны настоящим маэстро кузнечного искусства – единственным в России народным художником - кузнецом. Глядишь, доброе дело сделали бы – мастера, представленного в столь присутственном и престижном месте, заказчики бы искали сами и всегда бы у него был хлеб насущный. Знаю, какую огромную и уникальную работу при восстановлении Морского собора в Кронштадте сделал художник-эмальер Иван Васильевич Дьяков. В соборе миллионы посетителей и нигде ничего о художнике. А ведь у него есть великолепные авторские эмали - образы святых…
Вот бы памятки о творцах везде, еще при жизни. Может, и не забывались бы имена?! Неужели все легко только за деньги?
Недавно испанские женщины, чтобы выразить протест против изоляции вышли на улицы голыми. Шороха на весь мир. Тридцать лет назад эксцентрично, чтобы привлечь внимание к нашему музею, я бы рискнула раздеться на Манежной площади, сегодня - нет, глупо. Вызовут скорую помощь, да и та не приедет, потому как для ненормальных нет свободных машин - в городе эпидемия.
Но, ведь, эпидемия безразличия, страшнее эпидемии коронавируса и атипичной пневмонии, от нее не разрабатывают вакцины. Никому ничего не надо... Пусть все исчезнет…. Самый страшный вирус корежит человеческие души до неузнаваемости, и никто не лечится.
Лайкните этот пост, пожалуйста. Может ваше движение, что-нибудь изменит в нашей судьбе, я уже ни во что не верю… Разве только - в обыкновенное чудо…. Добрые люди, где же вы?!
Более 500 проектов за четырнадцать с половиной лет.Страницы нашей жизни.
